БРИТАНСКАЯ ИГРА
К столетию начала Первой мировой войны
Многие помнят скорбные строки А.А. Ахматовой:
Мы на сто лет состарились, и это
Тогда случилось в час один:
Короткое уже кончалось лето,
Дымилось тело вспаханных равнин.
Вдруг запестрела тихая дорога,
Плач полетел, серебряно звеня.
Закрыв лицо, я умоляла Бога
До первой битвы умертвить меня.
Но сразу возникает целый ряд вопросов: а когда она реально началась? И почему именно 1 августа – день, в который Германия объявила войну России, – считается ее началом? Ведь можно считать началом войны 28 июня – день покушения на австрийского престолонаследника Франца Фердинанда в Сараево, давшего повод для войны. Или 28 июля – день бомбардировки Белграда и начала боевых действий австрийской армии против сербской. Или 3 августа – когда Германия объявила войну Франции. Или 4 августа – в этот день Германия напала на Бельгию и Англия вступила в войну против Германии. А боевые действия вообще начались позднее времени объявления войны.
Ответ кроется в следующем. Война начинается с того момента, когда она становится неминуемой. Ни сараевское покушение, ни даже нападение Австрии на Сербию, связанную союзом с Россией, еще не делало неминуемой мировую войну. Всё могло еще свестись к локальному конфликту, который можно было бы урегулировать средствами дипломатии. Но после того, как одна «сверхдержава» объявила войну другой и начала работать система союзов, мировая война стала действительно неминуемой.
Итак, 19 июля по старому стилю, 1 августа – по новому. Чью память празднует в этот день Русская Православная Церковь?
Думается, не случайно, а глубоко промыслительно, что Первая мировая война началась в память преподобного Серафима Саровского – в день обретения его святых мощей. Ведь, по свидетельству Н.А. Мотовилова, подвижник сам предсказывал эти времена – и свое прославление в Сарове («Среди лета Пасху запоют»), и войну с революцией: «Такая великая скорбь будет, какой от века не было. Ангелы не будут поспевать принимать души». И действительно, всего за несколько недель Верденского сражения в 1916 году с французской и немецкой стороны погибло около 1 миллиона человек.
В общей сложности в Первую мировую войну погибло 10 миллионов солдат и 12 миллионов мирных жителей. 55 миллионов человек были ранены.
Встает и еще вопрос: какова наиболее характерная черта этой войны?
Прежде всего, она апокалиптична. Груды жертв. Гекатомбы жертв. Как будто бы действительно над Европой скакал всадник Апокалипсиса на рыжем коне. Первая мировая продемонстрировала невиданные прежде орудия и способы убийства: газы, пулеметы, танки, самолеты. Иоанн Богослов будто предвидел иприт и хлороформ – тот смрад, от которого погибнут тысячи людей, согласно Апокалипсису, – и танки: в образе коней, извергающих огонь. Поражали убийства на войне, и не только на войне. Первая мировая война продемонстрировала невиданный прежде геноцид мирного населения – христианского по преимуществу. Особенно страшен был геноцид армян 1915–1917 годов, которых погибло от 500 000 до 1 миллиона. Их вешали, обезглавливали, распинали, резали. «Ужас, охвативший армян, – свершившийся факт. В значительной степени это результат политики пацифизма, которой придерживался этот народ в течение последних четырех лет. Присутствие наших миссионеров и то, что мы не участвовали в войне, не помешали туркам устроить резню от 500 тыс. до 1 млн. армян, сирийцев, греков и евреев, при этом подавляющее большинство жертв составляли армяне… Армянская резня – величайшее преступление этой войны, и если нам не удастся выступить против Турции, значит – мы потворствуем им…» (Теодор Рузвельт). Однако армянская резня – не единственное, хотя и самое крупное преступление Первой мировой войны. Стоит вспомнить и о геноциде сербов. Сербия потеряла во время Великой войны около 1 миллиона человек – четверть своего населения. Из них только четверть – боевые потери. Остальные либо умерли от голода и эпидемий, вызванных войной и немецкой оккупацией (немцы вывозили из Сербии и Черногории всё ценное, начиная от колоколов и кончая железными ложками, и прежде всего – продовольствие), либо погибли в концлагерях, выстроенных в Сербии, – страшных предшественников Ясеноваца, или были казнены немецкими, болгарскими, австро-венгерскими карателями. Жуткую сцену расправы болгар над сербскими военнопленными описывает святитель Николай (Велимирович): болгарские всадники конвоировали группу сербских военнопленных (около 200 человек) и вдруг по приказу командира начали их колоть и рубить, приговаривая: «У нас нет хлеба, чтобы вас кормить. Скажите спасибо, что мы освобождаем вас от страданий». Ужас был в том, что это делали не язычники, не воины Аттилы или Крума, а православные христиане, казалось бы – столь близкие к сербам по вере, языку и культуре, вчерашние соратники по борьбе за освобождение от турецкого рабства. К сожалению, не меньшими зверствами прославились болгары и в северных районах Греции.
Нельзя забывать и о геноциде карпатских русинов. За простое сочувствие России их вешали, расстреливали, резали австро-венгерские каратели. Часто всех мужчин того или иного селения вешали на виду потрясенных женщин и детей. Не менее 20 000 русских галичан и буковинцев прошли через страшный лагерь Талергоф, где люди погибали от голода и заразных болезней. В течение полутора лет умерло 15% талергофцев, то есть свыше 3000 галичан и буковинцев. В Прикарпатье не было села или семьи, не пострадавших от австро-венгерских властей. В 1914–1915 годах нередким явлением были массовые аресты целых селений. Всего в результате геноцида русинов 1914–1916 годов погибло около 60 000 мужчин, женщин, детей.
Каковы потери России? По разным подсчетам, от 1 000 000 до 1 300 000 убитых, пропавших без вести и умерших от ран. Около 4 000 000 раненых. Около 2 500 000 пленных. А недавно российскими исследователями в Томске обнаружена уникальная картотека потерь российской армии с приблизительно 7 миллионами карточек. Много это или мало? Если соотносить потери с общим числом населения, то, по сравнению с Германией, Австро-Венгрией и Великобританией (не говоря уже о Сербии), мы потеряли не так много. Однако не забудем о потерях мирного населения, которые, по мнению некоторых исследователей, могут составлять 5 миллионов человек. И кроме того любая потеря – это боль. Погибал не просто солдат – православный христианин, чей-то муж, брат, отец. И эта боль тем более увеличивается, что в России солдаты Первой мировой были не просто убиты, но прокляты восторжествовавшими революционерами. Те, кто предал страну, бросил землю на растерзание врагам, поспешили объявить Вторую Отечественную войну империалистической, захватнической, а героев той войны – прислужниками капитала. Был закрыт музей Первой мировой войны в Ратных палатах Царского Села, уничтожен памятник героям Великой войны в Вязьме. Ненадолго о них вспомнили во время Великой Отечественной: имена Нестерова, Карповича и Брусилова потребовались для мобилизации народа на борьбу со старым врагом – немцами. Но отгремели победные залпы, и почти всё вернулось на круги своя. В 1979 году, в преддверии Олимпиады, было варварски уничтожено кладбище участников войны в Москве на Соколе, рядом с храмом Всех святых.
Ныне эта несправедливость исправляется. В декабре 2012 года Президент России утвердил поправку в Федеральный закон России «О днях воинской славы и памятных датах России», вступившую в силу с 1 января 2013 года, согласно которой 1 августа объявляется Днем памяти российских воинов, погибших в Первой мировой войне 1914–1918 годов. А сегодня Президент Российской Федерации В.В. Путин и Патриарх Московский и всея Руси Кирилл открывают памятник героям Великой войны на Поклонной горе, воздавая долг благодарности русским воинам, павшим за веру, царя и Отечество.
Однако остается множество вопросов. Почему началась эта война? Как христиане смогли дойти до жизни такой? Кому она была выгода? Каковы ее последствия?
Первая мировая война ставит перед нами целый ряд вопросов. Почему она вообще началась?
Убийство эрцгерцога Франца Фердинанда и его жены
Самый простой ответ, лежащий на поверхности: потому что 28 июня 1914 года сербский террорист Гаврила Принцип, член организации «Млада Босна», застрелил в Сараево наследника австрийского престола эрцгерцога Франца Фердинанда во время его визита в столицу австрийской провинции, вошедшую в состав Австро-Венгрии в 1908 году. Сербские революционеры стремились освободить Боснию от австрийской власти и присоединить ее к Сербии и с этой целью совершили акт индивидуального террора в отношении австрийского престолонаследника. Австро-Венгрия не потерпела такого беззакония, выставила ряд требований к Сербии, виновной, по ее мнению, в организации этого покушения, а когда та не выполнила их, решила это государство наказать. Но за Сербию вступилась Россия, а за Австро-Венгрию – Германия. В свою очередь, за Россию вступилась Франция и т.д. Заработала система союзов – и грянула война, которую никто не ждал и не желал. Словом, если бы не Сараевский выстрел, на земле царили бы мир и благоволение.
Подобное объяснение годится разве что для детского сада. Дело в том, что, начиная с 1908 года, Европа и мир проходят через ряд политических кризисов и военных тревог: 1908–1909 годы – Боснийский кризис, 1911 год – Агадирский кризис и итало-турецкая война, 1912–1913 годы – Балканские войны и размежевание Сербии с Албанией. Сараевское покушение было лишь одним из таких кризисов. Если бы его не было, стряслось бы что-нибудь другое.
Рассмотрим официальную австрийскую версию о причастности сербского правительства к покушению на Франца Фердинанда, оглашенную на Сараевском процессе. Согласно этой версии, руководил покушением полковник Генерального штаба Дмитрий Димитриевич (по кличке Апис). Косвенно эта версия подтверждена Солунским процессом 1917 года, когда Димитриевич признался в своей причастности к Сараевскому покушению. Однако в 1953 году югославский суд реабилитировал участников Солунского процесса, признав, что они были осуждены не за преступления, которые будто бы совершили. Сербский премьер-министр Никола Пашич ни в 1914 году, ни позднее не признавался в своей осведомленности относительно покушения в Сараево. А ведь после 1918 года – победы союзников и гибели Австрийской империи – ему нечего было опасаться.
Справедливости ради отметим, что Димитриевич был замешан в одном явном цареубийстве – зверском убийстве короля Александра и его супруги Драги в 1903 году, и в 1917 году он, похоже, действительно замышлял свержение короля Петра Карагеоргиевича и его сына Александра. Но это слишком косвенное доказательство его возможной причастности к организации Сараевского покушения.
Конечно, несовершеннолетние и неопытные участники организации «Млада Босна» сами по себе не могли организоваться для такого сложного дела и обзавестись оружием: им явно помогали профессионалы. Кто были эти профессионалы и кому служили? Допустим на минуту, что сербские власти были причастны к покушению с целью вызвать сербское восстание в Боснии или военное столкновение с Австро-Венгрией. Как бы это выглядело в контексте лета 1914 года?
Правящие круги Сербии не могли не понимать: конфронтация с Австро-Венгрией убийственна для страны.
Как самоубийство. Премьер-министр Никола Пашич и его правительство не могли не понимать, что, если причастность сербских властей к покушению будет установлена, в лучшем случае это будет чудовищный международный скандал с отрицательными последствиями для Сербии. За сербами и так тянулся недобрый шлейф цареубийц после убийства сербского короля Александра Обреновича и его супруги в 1903 году, на которое болезненно прореагировали все августейшие фамилии Европы. В случае убийства представителя иностранного царствующего дома реакция всей Европы (в том числе и России) могла быть только резко отрицательной. А со стороны Австрии это была бы законная причина для военного шантажа, к которому она прибегала в отношении Сербии и при куда менее удобных поводах, например во время Боснийского кризиса в 1908–1909 годов или при албано-сербском размежевании 1913 года и нападении албанцев на Сербию в том же 1913 году. Всякий раз Сербии приходилось отступать перед военно-дипломатическим давлением Австрии. И не факт, что Россия вступилась бы за нее, если бы действительно существовали веские доказательства причастности сербских властей к покушению. Святой император Николай II относился к политическому террору резко отрицательно. Так, когда он узнал, что члены Внутренней македонской революционной организации собрались отравить водопроводы ведущих европейских столиц, чтобы тем самым способствовать освобождению Македонии, то начертал на докладе: «Людей с такими взглядами надлежит уничтожать, как бешеных собак». Так что Сербия рисковала остаться с Австрией один на один. А готова была она к этому? Мобилизационный потенциал четырехмиллионной Сербии составлял максимум 400 000 человек (а максимальная численность сербской армии – 250 000 человек). Мобилизационные возможности Австро-Венгерской монархии – 2,5 миллиона солдат и офицеров (всего в войну было призвано 2 300 000 человек). Австрийская армия насчитывала 3100 легких и 168 тяжелых орудий, 65 самолетов, к тому же в Чехии располагались лучшие в Европе оружейные заводы. Что Сербия в одиночку могла противопоставить подобной мощи? Если мы учтем значительные потери в двух Балканских войнах, враждебность Албании и Болгарии, огромный государственный долг, то ситуация предстанет еще более безнадежной. Так что Австрия вполне могла выдвинуть ультиматум с невыполнимыми условиями, а в случае его хотя бы частичного отклонения – объявить Сербии войну, раздавить ее и оккупировать. Что, в общем-то, и произошло впоследствии. И идти на такую провокацию мог или авантюрист, или предатель – человек, служивший не сербским интересам.
Гаврила Принцип
Есть и еще один весомый аргумент: Сербии и сербскому правительству до 1914 года не предъявлялись обвинения в сотрудничестве с террористическими организациями. Сербские власти не стремились решать свои политические проблемы путем поддержки индивидуального террора.
Есть версия, отстаиваемая западными исследователями, что якобы сербов на организацию покушения подтолкнула российская разведка. Но эта версия несостоятельна хотя бы потому, что все русские офицеры высокого ранга, ответственные за разведку на Балканах, к моменту Сараевского покушения были в отпуске или занимались делами, далекими от разведки. Кроме того, в России не могли не понимать, что покушение в конечном счете означает войну России с Австрией и, возможно, с Германией. А к ней Российская империя не была готова. Перевооружение армии и флота должно было завершиться к 1917 году. И в случае, если бы Россия была инициатором войны, то предмобилизационное состояние армии и страны было бы объявлено гораздо раньше, чем это произошло в действительности. Наконец, если бы за Сараевским покушением действительно стояли российская разведка и русский Генштаб, то они бы позаботились о координации действий русской и сербской армий в будущей войне. Ничего этого не было сделано, русско-сербское сотрудничество в ходе войны было чистой импровизацией, и, к сожалению, не очень удачной.
Если мы внимательно проанализируем события Сараевского аттентата (так по-сербски называется покушение), то увидим, что многое тут нечисто. Почему-то парад австрийских войск в Сараево, который должен был принимать эрцгерцог Фердинанд, будто нарочно был назначен на 28 июня – день святого Вита, в годовщину Косовской битвы, более того – в день круглой годовщины – 525-летия судьбоносного события, связанного с утратой сербами своей государственности. Создается впечатление, что австрийские власти сделали это не случайно и обстановка накалялась целенаправленно. Более того, при накале обстановки не принималось никаких серьезных мер для охраны Франца Фердинанда, при том что о существовании террористических организаций австрийские сыскные органы знали и в течение предыдущих пяти лет успешно предотвращали террористические акты «Млады Босны»: ни один из них не завершился успехом. К переправе террористов и оружия в Боснию были причастны австро-венгерские чиновники (это вскрылось позднее – на Сараевском процессе; и нет полной уверенности в том, что все виновники предстали перед судом). Следующая деталь: в нужный момент вокруг машины эрцгерцога не оказалось агентов полиции, способных прикрыть Франца Фердинанда и его супругу от пуль террористов.
Более того, в роковой день покушения – будто нарочно – Франца Фердинанда везли по городу самым долгим маршрутом. И возникает вопрос: а не превращали ли его тем самым в мишень? И он действительно стал мишенью: первоначально в его машину террористом… была брошена бомба, которая, однако, поразила не эрцгерцога, а машину сопровождения.
Характерно, как повел себя губернатор Боснии – ненавистник сербов Оскар Потиорек – после первого неудачного покушения, когда представители местной власти и свита эрцгерцога обсуждали, что делать дальше. Барон Морси из свиты Франца Фердинанда предложил, чтобы эрцгерцог покинул Сараево. В ответ Потиорек сказал: «Вы думаете, что Сараево кишит убийцами?» Между тем после случившегося его прямой обязанностью было обеспечить скорейший и безопасный отъезд Франца Фердинанда из Сараева.
Франц Фердинанд и его супруга София отказались от дальнейшей программы визита и решили навестить раненых в госпитале. На пути в госпиталь их и поразили пули Гаврилы Принципа. Примечательно, что на суде, когда его спросили, зачем он стрелял в эрцгерцогиню Софию, он ответил, что хотел застрелить не ее, а губернатора Потиорека. Странно, что столь меткий террорист, смертельно ранивший Франца Фердинанда, перепутал… мужчину с женщиной. И напрашивается вопрос: а не отводил ли Потиорек через своих агентов от себя руку террористов и не направлял ли ее в сторону Франца Фердинанда? Ведь первоначальной целью убийства должен был быть он, но за пару недель до 28 июня сербскими террористами организации «Черная рука», с которой была связана «Млада Босна», жертвой был избран Франц Фердинанд. И возникает вопрос: а почему именно он? И другой, связанный с ним: а кем был Франц Фердинанд?
Вопреки утверждениям марксистской историографии, он отнюдь не был ненавистником славян или сербов, напротив – он был сторонником федерализации Австро-Венгерской империи и триализма – соединения славянских земель Австрийской Короны в единое королевство. Не выдерживает критики то объяснение, что его убили сербские террористы для того, чтобы не допустить реализации триалистического проекта, угрожавшего объединению сербских земель в рамках Сербского королевства: на повестке дня осуществление этого проекта не стояло, поскольку у него были мощные противники: канцлер Австрии, главнокомандующий австрийской армией Конрад фон Гетцендорф, губернатор Боснии О. Потиорек и, наконец, сам император Франц-Иосиф. Более того, убийство одного из представителей дома Габсбургов, симпатизировавшего сербам, могло серьезно осложнить их положение, что и произошло, поскольку сразу после гибели Франца Фердинанда начались кровавые сербские погромы по всей территории Австро-Венгрии и особенно в Сараево.
После гибели эрцгерцога Австрия разыгрывала мировую скорбь, но в реальности австрийское чиновничество не слишком скорбело. Вот лишь один показательный факт: когда весть об убийстве Франца Фердинанда дошла до Российского посольства в Сербии, там играли в вист русский посланник Гартвиг и австрийский посланник. Узнав страшную новость, Гартвиг приказал прекратить игру и объявить траур, несмотря на протесты австрийского посла, которому очень хотелось выиграть. Но именно австрийский посланник доведет Гартвига до инфаркта, ложно обвиняя его в причастности России к Сараевскому покушению и поддержке сербского экстремизма. Похороны Франца Фердинанда и его супруги были организованы по унизительно-скромному церемониалу. И хотя большинство членов других королевских семей планировали принять участие в траурных мероприятиях, их демонстративно не пригласили. Было принято решение организовать скромные похороны с участием только близких родственников, в том числе и троих детей эрцгерцога и эрцгерцогини, которые были исключены из немногих публичных церемоний. Офицерскому корпусу было запрещено приветствовать траурный поезд. Похоронены были Франц Фердинанд и София не в королевском склепе, а в родовом замке Аттенштадт.
Арест Гаврилы Принципа. По версии сербского историка Владимира-Владо Дедијера на фотографии - арест Фердинанда Бера, который хотел помешать толпе линчевать Принципа.
Учитывая трагический характер гибели Франца Фердинанда, всё это свидетельствует о самой настоящей ненависти к нему со стороны ряда представителей дома Габсбургов и неприязни со стороны императора. Создается впечатление, что Франц Фердинанд стал жертвой соперничества придворных клик, а его смерть – ходом в политической комбинации, предназначенной для решения государственных проблем Австрии, в частности уничтожения Сербии.
Показателен и сравнительно мягкий приговор членам организации «Млада Босна» и лицам, причастным к покушению. На процессе в Сараево в октябре 1914 года из 25 обвиняемых к смертной казни было приговорено всего 4 человека и лишь три приговора были приведены в исполнение. Остальные получили различные тюремные сроки, в том числе и убийца эрцгерцога Гаврила Принцип, а девять обвиняемых вообще были оправданы. О чем говорит подобный приговор? О многом. В том числе и о том, что террористы сработали на руку австрийским властям.
Смерть Франца Фердинанда была использована на 100% для развязывания войны против Сербии. Еще не завершилось судебное следствие, тем более не прошел суд, когда 23 июля Сербии был выдвинут унизительный ультиматум, в котором австрийское правительство обвиняло сербские власти в причастности к убийству эрцгерцога и требовало не только прекратить любую антиавстрийскую пропаганду, но и закрыть все причастные к ней издания, уволить со службы всех чиновников, замеченных или подозреваемых в антиавстрийских взглядах, и самое главное – допустить австрийских чиновников к следственным действиям на сербской территории. Подобные требования означали уничтожение сербского суверенитета. Такой ультиматум можно было выдвигать лишь побежденной стране. Однако Сербия, по совету России, приняла почти все требования австрийцев, кроме последнего. Тем не менее 25 июля Австро-Венгрия разорвала с Сербией дипломатические отношения, а 28 июля начала против нее военные действия.
Итак, если, выясняя причины Сараевского покушения, мы поставим вопрос: «Кому это было выгодно?», то ответ понятен – Австро-Венгрии.
Но это лишь первый уровень проблемы. Ясно, что за Сербию вступилась бы Россия. Австрия не могла начать войну без готовности Германии помочь своему союзнику. А летом 1914 года в Берлине царили воинственные настроения. Канцлер Т. Бетман-Гольвег, один из сторонников войны и захвата жизненного пространства на Востоке, утверждал: «Сейчас мы готовы как никогда». Военная партия, представленная помимо него генералами Мольтке-младшим, Гинденбургом, Людендорфом, предупреждала кайзера Вильгельма о том, что по прошествии двух-трех лет преимущества Германии сойдут на нет благодаря перевооружению России и Франции. Соответственно, если Сараевское покушение было провокацией австрийских спецслужб, которые «втемную» использовали фанатичных и недалеких сербских революционеров, ведомых идеалами романтического национализма, то она была бы невозможна без, как минимум, согласования с Берлином. А Берлин был готов к войне.
Однако и это не последний уровень проблемы. В начале XX века было государство, где никогда не заходило солнце и чье слово решало если не все, то очень многое, – Британская империя. Именно ее вмешательство или предупреждения в предыдущие годы часто останавливали готовую было начаться мировую войну. Летом 1914 года подобного своевременного предупреждения не последовало. Оно прозвучало только 4 августа, в тот момент, когда уже ничего нельзя было ни остановить, ни исправить. Почему? Это мы рассмотрим в следующей статье. По-видимому, существовал некий Большой план по втягиванию государств Европы в войну, и не исключено, что разведка Британской империи – Интеллиджент Сервис – могла быть также причастна к Сараевскому покушению и развязыванию Первой мировой войны. 
Именно Великобритания сделала всё возможное для поражения России в Крымской войне и положила в ней 100 000 своих сыновей, лишь бы не дать восточным христианам освободиться от турецкого ига, а России получить контроль над черноморскими проливами и выйти в Средиземное море. Во время болгарской резни 1876 года, когда башибузуки хладнокровно вырезали 30 000 болгар, британское правительство цинично поддерживало Османскую империю, несмотря на негодование собственной общественности, а затем во время Русско-турецкой войны 1877–1878 годов держало флот в Эгейском море, грозя войной России в случае, если она займет Константинополь. Именно Британия вместе с Австро-Венгрией продиктовали России условия позорного Берлинского трактата, который вырвал плоды русских побед на Балканах, загнал македонских христиан в турецкое рабство еще на 30 с лишним лет, вызвал потоки крови в Македонии, спровоцировал две Балканские войны и завязал тот узел, который вкупе с прочими причинами привел к Первой мировой войне.
Англия ревниво наблюдала за продвижением России на юг, очень болезненно воспринимала вхождение в ее состав Средней Азии, а когда русские войска в 1881 году вышли к поселку Кушка на границу Афганистана, это едва не вызвало англо-русскую войну. Русофобская истерия в Англии достигла своего пика в начале ХХ века. Показательно стихотворение Р. Киплинга «Не заключайте мира с медведем» – под «медведем» подразумевалась Россия.
Русские добровольцы участвовали в англо-бурской войне – естественно, на стороне буров. Великобритания отомстила – вскормив Японию, вооружив ее флот и армию новейшим оружием, предоставив ей денежные средства и натравив ее на Россию. Во время русско-японской войны Англия не позволила Франции исполнить свои союзнические обязательства по отношению к России, пригрозив ей войной, заблокировала Суэцкий канал для русского флота, погнав его вокруг Африки, и закрыла почти все мировые банки для русских займов. Когда говорят, что японская разведка финансировала и организовывала русскую революцию, посылала оружие эсеровским боевикам, то допускают существенную неточность: у японцев таких сил и средств не было. У английской же разведки «Интеллиджент сервис» – были. В результате России пришлось уйти из Кореи, лишиться половины Сахалина и Курильских островов.
И вдруг в 1907 году Британия меняет гнев на милость. Заключается широкомасштабное соглашение с Россией о разделе сфер влияния, в результате которого признаются ее права и преимущества в Северном Китае и Северном Иране – прежних конфликтных зонах. Затем состоялась встреча святого императора Николая ΙΙ c английским королем Эдуардом VII в Ревеле (Таллине). Стали развиваться финансовые и экономические связи, а затем и военные контакты. Постепенно образуется Антанта («Εntente cordiale») – «Сердечное согласие» Англии, Франции и России, правда, без определенных обязательств со стороны Великобритании, всё на сердечном уровне. Что это значило?
Николай ΙΙ и Вильгельм ΙΙ Для поверхностного наблюдателя всё просто: военно-морское соперничество Великобритании и Германии вступило в решающую фазу. В Германии всё чаще говорят: «Нам не хватает места под солнцем, нам нужны колонии» – и кивают на Великобританию – империю, где никогда не заходило солнце. Немецкий парламент объявил о создании «флота открытого моря», бросив тем самым вызов английскому господству на морях. По сути дела это была перчатка, брошенная в лицо Великобритании. В Германии закладываются всё новые дредноуты, звучат воинственные призывы: «Боже, покарай Англию». Германия – континентальная держава, поединок с ней Великобритании – всё равно что бой кита со слоном. Как и во времена Наполеона, Британии нужна континентальная сила, которая должна сокрушить немецкого слона. И этой силой предназначено быть императорской России, которую важно оторвать от Германии любой ценой. Ведь, казалось, встреча царя Николая ΙΙ c Вильгельмом ΙΙ в Бьорке в 1906 году сняла все проблемы между Россией и Германией и создала условия для вечного мира: Россия обязалась помогать Германии, если на нее нападет Франция, и Франции, если на нее нападет Германия. Тем самым война между ними стала невозможной. Но союз России и Германии мог быть направлен только против Великобритании. Однако это лишь первый уровень проблемы. Всё на самом деле было интересней и страшней. Во-первых, помимо колониальной партии в Германии не менее сильны были континенталисты, которые считали, что немецким бауэрам нечего в Африке гулять, где акулы и гориллы, змеи, крокодилы, а еще малярии, тропические лихорадки, муха цеце и прочие экзотические прелести жизни. Гораздо привлекательнее казалась для захватов более близкая Украина, где и климат привычнее, и земля побогаче. Воскресить средневековый «Drang nach Osten» – отнюдь не выдумка Гитлера, эта идея к 1914 году прочно владела рядом немецких умов. Но об этом подробнее в следующих публикациях.
Так вот, велик был соблазн направить немецкую экспансию на Восток – на Россию. Но не просто направить. Германия, усилившаяся за счет России, стала бы для Британской империи вдвое опасней. Иллюзией было бы представить, что немцы насытятся континентальными захватами и успокоятся, поглотив Прибалтику, Украину и Белоруссию, что им хватит Lebensraum (жизненного пространства). Аппетит, как известно, приходит во время еды. А вдруг немецким буршам шибанет в голову баварское пиво и они еще и британских колоний себе потребуют? А если Германия поглотит всю Россию и захочет, как в свое время император Павел, завоевать Индию? Пошлет, к примеру, император Вильгельм отряд казаков под предводительством немецких кирасиров на Бомбей, и уже не из далекой Астрахани, а с куда более близкой Кушки, – и все, конец британскому владычеству в Индии: угнетенные индусы на руках их понесут вместе с их конями. Понятно, что при этом раскладе Германия в любом случае победить не должна. А Россия?
Немного цифр. В 1913 году Россия занимала второе место в мире по темпам промышленного развития, четвертое место – по выпуску хлопка и чугуна, восьмое место – по выработке электроэнергии, второе место – по добыче нефти. Английский экономист Эдвард Тьери называл Россию не индустриально-аграрной, а индустриальной страной и предсказывал, что к 1920 году при существующих темпах роста она обгонит все прочие индустриальные страны. Судите сами: могла ли «мастерская мира» Великобритания смириться с существованием такого конкурента? Разумеется, нет. «Боливар двоих не выдержит».
Далее. У России и Британской империи не было общих границ. Но это вовсе не обязательно для морской империи, которая считает своими пределами все моря мира. «Правь, Британия, морями», – ее гимн и лозунг. И вовсе не пустой бравадой воспринимались стихи певца английского империализма Киплинга: Протянем же кабель! Взять!
От Оркнея до Горна и звезд
Вокруг всей планеты. С петлею, чтоб мир захлестнуть,
Вокруг всей планеты. С петлею, чтоб мир затянуть.
И поэтому появление страны с серьезным торговым и военно-морским флотом для Британии являлось не только оскорблением, но и угрозой. Да, руками японцев британцам удалось утопить две русских тихоокеанских эскадры и потеснить русские позиции на Дальнем Востоке. Но надолго ли? Россия после поражения 1905 года стала быстрыми темпами восстанавливать свой военно-морской флот. К тому же, старое стремление контролировать Босфор и Дарданеллы во времена Николая II не исчезло, а, напротив, усилилось. Именно оно, в частности, способствовало, помимо прочих причин, возникновению Боснийского кризиса в 1908–1909 годах. А Великобритания ни в коем случае не могла допустить перехода черноморских проливов в руки русских. Это означало бы выход России в Средиземное море и подрыв в нем британских позиций, а значит – начало конца британской талассократии (правления на морях) и, следовательно, конца Британской империи.
Наконец, не будем забывать, что Россия была примером и надеждой для угнетенных всего мира задолго до появления Советского Союза. И это касалось не только турецких христиан, которые жили надеждой на то, что их освободит Россия. Вспомним, что в Индии в 1908 году во многом по вине английских колонизаторов разразился страшный голод, унесший 10 миллионов жизней. А рядом с ней, всего лишь за Памиром, достаточно благополучная императорская Россия, кормившая всю Европу и не только ее, оказывавшая продовольственную помощь тем же индусам, и главное – страна, в которой жители окраин пользовались практически теми же правами, что и жители центра, о чем жители английских колоний могли только мечтать. Да и рабочее законодательство России шло впереди английского. Ну разве не оскорбительно это для свободолюбивых и праволюбивых англичан? Не только оскорбительно, но и опасно. «Дурной» пример заразителен.
Мы привыкли к расхожему мнению о том, что геополитика родилась в Германии, что ее отцом явился Карл Хаусхофер, который и вдохновил Гитлера на его захваты и преступления. На самом деле Хаусхофер был лишь учеником британцев, в том числе такого мыслителя, как Маккиндер. Именно в трудах Маккиндера разработана идея «Мирового острова» и «Средиземья» («Midland») – представления о том, что тот, кто контролирует Евразию, – господствует над миром, а тот, кто контролирует срединное, или осевое, пространство Евразии, – господствует над ней. Север Евразии, или владения Российской империи, и воспринимались английским геополитиком как «Средиземье». Россия была владетельницей самых кратчайших путей между Западом и Востоком – более коротких и удобных, чем те, которыми владела Британия. Это был добавочный аргумент для уничтожения Российской империи. Собственно, в его труде и говорится об опасности России для будущего Британии и о необходимости ликвидации континентальных империй – прежде всего России.
Итак, контур будущей войны обозначался. В ней надлежало столкнуть Россию и Германию и уничтожить обеих. Русский протон и германский электрон должны были аннигилироваться, чтобы своей энергией гальванизировать стареющую Британскую империю. Германию надлежало побеждать в союзе с Россией, но победить без России. Кафкианский парадокс? Возможно, но в реальной жизни осуществился именно он.
Петр Дурново Понимал ли святой император Николай и его ближайшие советники подобную перспективу? Возможно, да. По крайней мере в феврале 1914 года на царский стол легла Записка корифея русского монархизма Петра Дурново. В ней он предостерегал от союза с Англией и Францией в ущерб традиционному союзу с центральноевропейскими монархиями и предсказывал, что грядущая война не принесет России ничего хорошего. Дурново предвидел и анархию в России, и хаос в Европе, и кризис монархизма и традиционных ценностей, и финансовую зависимость от союзников. По его мнению, даже если Россия победит и получит всю Польшу, Галицию, Проливы, то это не послужит ей во благо, ибо увеличит долю нерусского населения в империи. Он особо акцентировал, что русские солдаты будут сражаться за чуждые России британские интересы и ее союз с Великобританией будет неравным, по принципу «союза коня и всадника», причем всадником, разумеется, будет Англия. Против союза с Великобританией и вовлечения России в англо-германскую войну выступали такие выдающиеся военные теоретики, как Снесарев и Свечин. Они не были одиноки в своих предупреждениях относительно того, что пока Россия в такой войне будет удерживать против себя большую часть австро-немецких войск и проливать свою кровь, Британия будет прибирать к рукам немецкие колонии, что, собственно, и произошло. Прислушивались ли к подобным предостережениям? В целом, да. Иначе роковым летом 1914 года святой император Николай не делал бы всё для сохранения мира, не советовал бы сербам идти на крайние уступки, не колебался бы в вопросе о мобилизации, не пытался бы до последнего договориться с «кузеном Вилли». Но было три серьезных обстоятельства, которые препятствовали идти курсом Дурново и Свечина.
Первое – огромный внешний долг России. К 1913 году он составил почти 9 миллиардов рублей. И только по процентам Россия ежегодно платила 183 миллиона. Это была плата за блестящие успехи в модернизации, которую царское правительство просто не могло позволить себе провести по-сталински – быстро, только за счет внутренних ресурсов, но ценой больших жертв, ограбления имущих слоев и жестокой эксплуатации сословий неимущих. Большая часть этих заимствований была сделана во французских и английских банках. Соответственно, Франция и Британия рассчитывали, что за свои долги Россия будет расплачиваться кровью своих солдат.
Второе – огромные аппетиты немецкой военно-политической верхушки, требования «жизненного пространства» и идея «Натиска на восток» – тема, требующая особого разговора.
Амбиции немецкого общества воплощались в фигуре немецкого императора Вильгельма ΙΙ, о котором князь Никола Черногорский еще в 1897 году писал Николаю ΙΙ: «Он верит, что может всё и знает всё – от палочки Коха до тайн проказы – и ничто ему не чуждо. Он думает стать новым реформатором с Библией под мышкой, Александром Македонским, помноженным на Магомета. Рано или поздно, но Вашему Величеству придется столкнуться с этим человеком. Этот поединок между славянской и германской расой неизбежен».
Эта неизбежность и заставляла русского императора держаться колеи Антанты. Союз с ней был плох, но отсутствие союзников в этой ситуации было еще хуже.
И третье соображение. Российская элита, особенно ее активная промышленная часть, были тесно связаны с Францией и Англией, разрыв с ними был бы чреват внутренней напряженностью, конфронтацией и мог бы вылиться в пролог новой революции.
Все эти соображения не давали возможности поломать систему сложившихся союзов. Но это значило – идти навстречу войне. И войне «за британского короля».
Британская дипломатия сыграла свою партию по вовлечению Европы в войну с изумительным искусством и омерзительным цинизмом. Она настолько смогла заморочить и друзей, и врагов, что немецкий Генштаб создавал свой план блицкрига, так называемый «План Шлиффена» без всякой оглядки на возможное участие Великобритании в войне на стороне Франции и России. А в те роковые дни лета 1914 года статс-секретарь по иностранным делам Эдуард Грей проявил чудеса двурушничества и обмана. Именно переговоры Грея с послом Германии К. фон Лихновским и послом России А.К. Бенкендорфом способствовали тому, что локальный австро-сербский конфликт 1914 года приобрел сначала европейский, а затем и мировой масштаб. Вместо того чтобы положить решительный предел австрийским притязаниям и остановить австрийскую агрессию против Сербии, Грей разыгрывал сцены беспомощности и отчаяния, предлагая международный арбитраж хотя бы… для продления срока ультиматума Австрии. Когда австрийцы уже напали на Сербию и решался вопрос о вступлении в войну Россию, то сэр Эдуард Грей в приватных беседах с фон Лихновским уверял его, что Британия останется нейтральной, если Германия нападет на Россию. Он шел и далее и несколько неопределенно заявил о британском нейтралитете, даже если немцы нападут на Францию, лишь бы уважался нейтралитет Бельгии. А с другой стороны, он столь же неясно обнадеживал Бенкендорфа насчет английской помощи России. Оставалась Англия нейтральной и 3 августа, когда была объявлена война Франции. И лишь 4 августа, когда что-либо было поздно изменить и германские войска обрушились на Бельгию, Британия объявила Германскому рейху войну. Ловушка захлопнулась. Как справедливо заметил в 1968 году историк Бестужев, «ключ от войны лежал в Лондоне и Берлине».
Сараевское покушение
И вот теперь время вернуться к сараевскому покушению. Лето 1914 года было богато на покушения на противников войны. Так, 31 июля, за день до вступления в войну России и за четыре дня до объявления войны Франции, был убит известный французский пацифист и общественный деятель Жан Жорес. Но куда более таинственным и интересным было другое покушение – почти в один день с сараевским (по сути дела – в один, учитывая разницу во временных поясах). 29 июня 1914 года в далеком сибирском селе Покровском, на родине Григория Ефимовича Распутина, на него было совершено покушение: его несколько раз пырнула ножом горячая почитательница иеромонаха Илиодора Хиония Гусева. Сам иеромонах Илиодор (Труфанов) был личностью примечательной: расстрига, социалист, клеветник на царскую семью, нашедший политическое убежище в США, где он безнаказанно штамповал свою пачкотню. Сами обстоятельства покушения были далеко не случайны. Случаен разве тот факт, что на месте преступления оказывается столичный корреспондент Дувидзон, в точности воспроизводящий в своих публикациях клеветнические показания обвиняемой, с которой, кстати, был лишен возможности общаться?[1]Почему мишенью в преддверии Великой войны выбрали Распутина? Дело в том, что для него был характерен крестьянский «пацифизм» – трезвое понимание того, что война несет смерть и разрушения, неизмеримые страдания народу. По свидетельству графа Витте, в 1912 году, во время Балканской войны, когда между Россией и Австро-Венгрией возникло серьезное напряжение и государь вот-вот был готов объявить мобилизацию, Распутин при личном свидании на коленях умолил его этого не делать и тем способствовал тому, что России было даровано еще два мирных года.
Весьма показательна та телеграмма, которую он прислал царю в июле 1914 года, перед началом Первой мировой войны: «Милой друг есче раз скажу, грозна туча нат Рассеей беда горя много темно и просвета нету. Словес то море и меры нет, а крови? Что скажу. Слов нету, неописуемый ужас. Знаю, все от Тебя войны хотят и верные не зная, что ради гибели. Тяжко Божье наказание, когда ум отымет, тут начало конца. Ты Царь отец народа не попусти безумным торжествовать и погубить себя и народ. Вот Германию победят, а Рассея? Подумать так воистину не было горше страдалицы, вся тонет в крови, погибель, бес конца печаль. Григорий».
Если оставить в стороне орфографические ошибки и народно-поэтический стиль, то это текст, который сделал бы честь самому глубокому аналитику. Это и состояние общества, одержимого ура-патриотизмом и шапкозакидательством (вспомним знаменитое кадетско-милюковское «Даешь Дарданеллы»!); «море слов», за которое придется расплачиваться морями крови; умопомрачение элиты, идущей к концу. Это и предвидение того, что Германию победят, но без России, которая будет тонуть в крови, судя по всему – в собственной. Это и провидение революции – «начало конца». Той самой революции, первый выстрел которой, по хвастливым словам Пуришкевича, был сделан в Распутина. Добавим: офицером английской разведки Рейнером. Той самой Февральской революции, которая планировалась, разрабатывалась и осуществлялась при живейшем участии английского посольства и посла Его британского Величества Джорджа Бьюкенена. И понятно почему. Потому что Россия стояла на пороге победы. Союзники тоже. К концу 1916 года вопрос о вступлении Америки в войну был решен. И Россия была не нужна. Нежелательный конкурент, с которым надо делиться добычей. В том числе Проливами. А этого Британская империя – владычица морей допустить не могла. Значит, надо вывести Россию из войны. Желательно не сразу, постепенно, чтобы она отработала свою функцию полностью. Но не была допущена к победному пиру.
Всё сбылось. Вышло. Удался кафкианский парадокс: разгромить и Германию, и Россию. На Версальской конференции были флаги всех стран-победительниц. Даже уругвайский. Российского не было.
Как прозорливо писал Пушкин:
Врагов имеет в мире всяк,
Но от друзей спаси нас, Боже.
Статс-секретарь Великобритании по иностранным делам Э. Грей считал, что «миру, вероятно, никогда не будет сказано всё о подлинной стороне убийства эрцгерцога Франца Фердинанда. Судя по всему, мы никогда не будем иметь ни одного человека, который знал бы все, что надо было бы знать». По-видимому, он знал, что говорил.
И, однако, Великобритания была не единственным виновником войны. На Германии лежит не меньшая ответственность. Но об этом – в наших следующих статьях.
http://www.pravoslavie.ru/arhiv/72674.htm
Свежие комментарии